Джон Китс: «О, если б вечным быть, как ты, Звезда!»
Ричард Монктон Милнз, публиковавший раннего Китса и написавший его биографию, сумел уместить его жизнь в одно-единственное предложение: «Несколько верных друзей, несколько прекрасных стихотворений, страстная любовь и ранняя смерть».
Эта цитата часто упоминается в немногочисленных русскоязычных статьях о Джоне Китсе – фигуре не слишком известной в нашей стране. Его поэмы мало кто читал, о его личной жизни известно лишь то, что смогли втиснуть авторы фильма «Яркая звезда» в свою картину – события от силы трех лет жизни поэта. Но главное – никто не знает, что это был за человек. Биографы старательно изображают Китса: «юноша с несчастной судьбой, который знал, что рано умрет, поэтому торопился сделать как можно больше».
Джон Китс появился на свет 13 октября 1795 года в Лондоне. Семья не имела большого дохода, отец сдавал в наём лошадей из собственной конюшни. Детство Китса нельзя назвать очень счастливым: в 1804 году погиб его отец, через год дедушка, ещё через пять лет от туберкулёза умерла мать. Однако при поддержке оставшихся родственников братья, Джон, Джордж и Том, получили хорошее образование – Джон учился в закрытой школе в Энфилде, а после занялся медициной под патронажем хирурга Томаса Хэммонда.
В 1816 Китс переехал в Чипсайд и вошёл в круг поэтов и литераторов, тогда же состоялась его первая публикация: стихотворение «К одиночеству» в передовице Ли Хента «Экзаминер». Не без помощи Хента Китс познакомился с радикальными идеями так называемых «передовых людей» Англии: прежде всего, о сопротивлении действующей политике государства в отношении бедняков. Критика просветителей 18 века, протест против социальной действительности и господства буржуазного строя – вот что характеризует представителей английского романтического движения, в которое вполне успешно вписался Китс наравне с Шелли и Байроном.
Китс не стал врачом по собственному убеждению: по его рассказам, мысль об окончании обучения пришла ему во время одной из сложных операций, когда он внезапно поймал себя на рассуждениях, больше связанных с поэзией, чем с медициной.
В поисках вдохновения Китс путешествовал по Шотландии, Озерному краю и Ирландии, в компании Чарльза Брауна, после чего возвратился в Лондон, где нашёл своего брата Тома в плачевном состоянии – молодой человек болен туберкулёзом. Китс провел много времени с умирающим, по его свидетельствам, последние дни Том провел в «отчаянном состоянии», но последний его вдох был «легким и безболезненным».
Друзья оценили творческое дарование Китса после издания «Эндимиона» в апреле 1818, чего нельзя сказать об авторитетных критиках того времени. В их понимании Китс, как он сам описывал брату Джорджу, ничем не отличался от «простого ремесленника-ткача», даже одно его имя считалось «вульгарным» в литературных салонах. К примеру, в “Blackwood’s Edinburgh Magazine” отозвались о поэме Китса как о «спокойном, невозмутимом, слюнявом идиотизме», другие же просто настоятельно советовали поэту заняться тем, для чего у него, по крайней мере, хватает образования. Китс отреагировал на критику спокойно: в его понимании поэтический гений может достичь благодати только своими силами, и если бы во время работы над «Эндимионом» о «клянчил совета» и «дрожал над каждой строчкой», он не смог бы его написать. Китс взял себе за правило творить «независимо», не руководствуясь чужим мнением. Вскоре он взялся за поэму «Гиперион».
Тогда же произошло знаковое событие в жизни юноши: он встретил Фанни Брон, которая определила все его задачи, устремления, в том числе и творческие, до конца жизни.
Исследователи до сих пор спорят, что же это была за женщина, что так способствовала его вдохновению. Он создал одно за другим множество произведений: «Канун святой Агнессы», пять «великих од», «канун святого Марка», несколько сонетов и стихотворений, балладу “La Belle Dame sans Merci”, поэму «Ламия», оду «Осень», «падение Гипериона».
Вместе с Брон они написали «Оттона Великого».
Из переписки Китса с братом Джорджем, который к тому времени вместе с женой эмигрировал в Америку, становится ясно, что даже при такой напряжённой работе поэт едва сводил концы с концами. «Беда – признавался Китс – стряслась, прежде всего, с нашими карманами». У него не было денег на обеспечение достойной жизни Фанни Брон, и все же он сделал ей предложение в декабре 1819 года.
К началу 1820 года состояние Китса резко ухудшается – открылось легочное кровотечение, болезнь быстро прогрессировала. Хорошие рецензии на последний сборник «Ламия», «Изабелла», «канун святой Агнессы» и другие стихотворения» не принесли поэту удовлетворения.
Поэт страдал от невозможности видеться с Фанни, но от воспоминаний о ней ему делалось ещё хуже. Из письма к Чарльзу Брауну:
Когда Джон Китс предложил Фанни расторгнуть помолвку, она ответила отказом. До самой смерти поэт был любим. Китс часто говорил об отсутствии надежды, мечтал о том, чтобы ему и его семье «хоть в чём-то посчастливилось». Он сетовал, что беды «преследуют» его и «отчаяние стало привычным». Китс искренне удивлялся, как человеческое сердце способно выдерживать так много горя.
Джона Китса нужно помнить, как нужно помнить всякого хорошего человека. Джона Китса нужно помнить, как нужно помнить всякого одарённого поэта.
ЖуРНаЛ
Статьи. Полезное. Интересное
среда, 25 июля 2012 г.
ДЖОН КИТС. Ты, яркая звезда.
«Зачем, о рыцарь, бродишь ты
Печален, бледен, одинок?
Поник тростник, не слышно птиц,
И поздний лист поблек.
Зачем, о рыцарь, бродишь ты,
Какая боль в душе твоей?
Полны у белок закрома,
Весь хлеб свезен с полей.
Смотри: как лилия в росе,
Твой влажен лоб, ты занемог.
В твоих глазах застывший страх,
Увяли розы щек».
Я встретил деву на лугу,
Она мне шла навстречу с гор.
Летящий шаг, цветы в кудрях,
Блестящий дикий взор.
Я сплел из трав душистых ей
Венок, и пояс, и браслет
И вдруг увидел нежный взгляд,
Услышал вздох в ответ.
Я взял ее в седло свое,
Весь долгий день был только с ней.
Она глядела молча вдаль
Иль пела песню фей.
Нашла мне сладкий корешок,
Дала мне манну, дикий мед.
И странно прошептала вдруг:
«Любовь не ждет!»
Ввела меня в волшебный грот
И стала плакать и стенать.
И было дикие глаза
Так странно целовать.
И убаюкала меня,
И на холодной крутизне
Я все забыл в глубоком сне,
В последнем сне.
Мне снились рыцари любви,
Их боль, их бледность, вопль и хрип:
La belle dame sans merci
Ты видел, ты погиб!
Биография
Джон Китс родился в семье содержателя платной конюшни (пункта по прокату лошадей). Он был первенцем у Томаса Китса (род. ок. 1775) и Фрэнсис Китс, урождённой Дженнингс (род. 1775). Затем последовали братья Джордж (1797—1841), Томас (1799—1818), Эдвард (1801—1802) и сестра Фрэнсис Мэри (Фанни) (1803—1889).
16 апреля 1804 года в результате несчастного случая погиб отец Китса. Всего через два месяца, 27 июня 1804 года, мать Китса Фрэнсис вступила в новый брак с Уильямом Роллингсом. Этот брак оказался неудачным, и дети поселились у родителей матери в Энфилде (к северу от Лондона).
В августе 1803 года Джон поступил учиться в частную закрытую школу преподобного Джона Кларка (также в Энфилде).
В марте 1810 года от туберкулёза умерла мать Китса, и в июле опекунами осиротевших детей были назначены Джон Науленд Сэнделл и Ричард Эбби. В 1816 году после смерти Сэнделла единственным опекуном стал Ричард Эбби, чаеторговец по профессии.
Стесненные денежные обстоятельства сделали жизнь Китса в этот период крайне трудной; он от природы был человеком болезненным, и его организм был ослаблен под давлением нужды. Много душевных страданий причинила ему его любовь к Фанни Брон, с которой они были помолвлены, но так и не смогли пожениться из-за его затрудненного материального положения. В 1817 г. К. издал первую книжку лирических стихов, а в следующем году — большую поэму «Endymion». Близкие друзья тотчас же оценили его высокое дарование и оригинальность, но журнальная критика с непонятным озлоблением напала на дебютирующего поэта, обвиняя его в бездарности, аффектации и отсылая его в «аптекарскую лавочку готовить пластыри». Особенной свирепостью в этой кампании против Китса отличились консервативные журналы «Quarterly Review» и «Blackwood»; статьи авторитетного в то время критика Джифорда были полны грубыми насмешками, что не могло не ранить психику впечатлительного, темпераментного поэта.
Существовавшее долгое время мнение, что жизнь поэта «угасла от журнальной статьи» («snuffed out by an article», по выражению Байрона), сильно преувеличено, но несомненно, что нравственные переживания, среди которых нападки критики сыграли главную роль, ускорили развитие чахотки, которой страдали в его семье. В 1818 году Китса отправили на зиму в южный Уэльс, где он ненадолго поправился и много писал; однако болезнь скоро возобновилась с прежней силой, и он стал медленно угасать. Он сознавал это и отражал в своих одах и лирических стихотворениях меланхоличное настроение уходящей молодости и таинственную торжественность перехода от жизни к смерти.
В 1820 г. Китс уехал, в сопровождении своего друга, художника Северна, в Италию, где ему суждено было провести последние месяцы своей жизни. Его письма и последние стихотворения исполнены благоговейным культом природы и красоты. Незадолго до смерти поэта вышла его третья книга его стихов, содержавшая наиболее зрелые его произведения («Гиперион», «Изабелла», «Канун святой Агнессы», «Ламия»). Она была очень тепло принята читателями, однако Китсу уже не суждено было об этом узнать: он скончался 23 февраля 1821 г. Поэт похоронен на Римском протестантском кладбище; на могильном камне вырезана написанная им самим эпитафия: «Здесь лежит тот, чье имя было начертано на воде» («Here lies one whose name was writ in water»).
Поэзия Китса привнесла в английский романтизм новый для того времени элемент эллинизма, а также культ красоты и гармоничного наслаждения жизнью. Во всей своей силе эллинизм Китса сказался в двух его больших поэмах: «Эндимион» и «Гиперион», а также в стихотворении «Ода к греческой вазе».
В «Эндимионе» , разрабатывающем миф о любви богини луны к пастуху, Китс обнаружил неисчерпаемое богатство фантазии, переплетая между собой множество греческих легенд и присоединяя к ним более сложные, спиритуалистические поэтические построения. Запутанность фабулы и сложность эпизодов сильно затрудняет чтение поэмы, но отдельные места — преимущественно лирические отрывки — принадлежат к числу лучших страниц во всей английской поэзии. Замечательны в этом отношении гимн Пану, глубоко проникнутый пантеизмом (II песнь), и песнь индийской девушки (IV песнь), переходящая от воспевания грусти к буйному гимну в честь Вакха. Неудержимое влечение Эндимиона к неведомой богине, явившейся ему во сне, тоска и отчужденность от земных связей, временное увлечение земной красавицей, оказывающейся воплощением его бессмертной подруги, и конечное единение с последней — все это символизирует для поэта историю человеческой души, свято хранящей в себе образ вечной красоты и ищущей воплощение своего идеала на земле. «Гиперион» — незаконченная поэма о торжестве олимпийских богов над предшествовавшим им поколением титанов, более строга по форме и полна глубокого трагизма. Речи побежденных титанов, в особенности пламенные воззвания непокорной Теи, воплощающей величие гибнущих титанов, напоминают наиболее вдохновенные эпизоды «Потерянного Рая» Мильтона. В «Оде к греческой вазе» Китс воспевает вечность красоты, как ее видит художник. Во всех этих поэмах Китс отразил эстетическую теорию, навеянную духовной близостью с античным миром, и сформулировал её в следующем стихе: «Красота есть правда, правда — красота; это все, что человек знает на земле и что он должен знать». Наряду с эллинизмом, выражающимся в культе красоты, в его поэзии обнаруживается и элемент мистицизма: поэт видит в красоте природы символы иной, более высокой, вечной красоты. Все оды Китса («Ода к соловью», «К осени», «К меланхолии») носят спиритуалистический характер, что характерно также для его греческих поэм. Однако особенно сильно сказывается тревожное, слегка мистическое настроение поэта в его балладах, таких как «Канун святой Агнессы», «Изабелла» и другие. Здесь он разрабатывает мотивы народных поверий и окружает их поэтическим ореолом, покоряющим воображение читателя.
После смерти Китса значение его для английской поэзии преувеличивалось его поклонниками и оспаривалось его противниками; долгое время его творчество связывали с литературным кружком, из которого он вышел. Нападки на него делали те, кто метил в так называемую «Cockney-School» Ли Ханта. На самом деле он связан был с этой группой только личной дружбой. Критика следующих поколений, чуждая подобных предубеждений, осознала это и оценила гений Китса и достоинства его поэзии. Ныне ему отводится место в английской литературе наравне с Байроном и Шелли, хотя его стихи заметно отличаются от стихов последних по настроению и внутреннему содержанию. Если Байрон олицетворял «демонизм» в европейской поэзии, а Шелли был адептом пантеизма, то Китсу принадлежит создание глубоко-поэтического направления, где внимание поэта концентрируется на внутреннем мире человека. Последователями Китса стали, через 30 лет после его смерти, поэты и художники прерафаэлитской школы в лице Россетти, Морриса и других, чье творчество способствовало возрождению английской поэзии и изобразительного искусства. В 1971 году к 150-летию со дня смерти поэта королевская почта Великобритании выпустила почтовую марку достоинством в 3 пенса.
О если б вечным быть как ты звезда
. под конец король Билли спросил меня, кто из
живших когда-то стихотворцев в наибольшей степени
соответствует идеалу поэта (. )
Дэн Симмонс. Гиперион
В России, увы, имя Китса совсем недавно еще ничего не означало. Процитирую предисловие Е.Г.Эткинда к вышедшей в 1997 году в «Новой библиотеке поэта» книге «Мастера поэтического перевода, XX век»:
Без Джона Китса наша родная, русская поэзия и в XIX, и в первой половине XX века прекрасно представима.
Лишь в 1895 году появился первый достоверно известный, притом дошедший до печатного станка русский перевод из Китса: к столетию со дня рождения поэта Николай Бахтин (1866-1940) под псевдонимом Н.Нович опубликовал сонет Китса «Моим братьям». Издатели первого советского научно подготовленного издания Китса в «Литературных памятниках» (1986) об этом переводе не знали, как не знали и о том, что в 1903 году Вс.Е.Чешихин опубликовал около 30 строк из поэмы Китса «Гиперион». Первыми переводами из Китса считались опубликованные в 1908 году переложения Корнея Чуковского («Слава» и «День»), выполненные без соблюдения ритма и формы оригинала; увы, славный Корней Иванович, как и большинство теоретиков поэтического перевода, когда дело доходило до практики, результаты демонстрировал ужасные. В октябре 1963 года Л.К.Чуковская записала, что чуть ли не первая фраза, сказанная ей тогда совсем еще молодым Иосифом Бродским при знакомстве в Комарове у Ахматовой, была такая: «Переводы Чуковского из Уитмена доказывают, что Чуковский лишен поэтического дара».
Все, что было сделано в последующую четверть века, тоже не стоит разговоров, даром что весьма вольное переложение все той же баллады «La Belle Dame sans Merci» в своем сборнике «Горний путь» поместил в 1923 году кембриджский студент Владимир Набоков. В первой половине тридцатых годов кое-что из Китса перевел Михаил Зенкевич, но переводы оставались неизданными до девяностых годов нашего века.
В семидесятые-восьмидесятые годы положение изменилось: вышла «Поэзия английского романтизма XIX века» (т.125 Библиотеки Всемирной Литературы, М., 1975), наконец, вышла первая авторская книга Китса на русском языке «Лирика» (М., 1979), по поставленной задаче не включавшая ни одной поэмы Китса (хотя уже две по-русски к этому времени были изданы); сборник «Китс и Шелли», выпущенный Детгизом (М., 1982), прошел вполне незамеченным. Наконец, состоялось издание Китса в Большой серии «Литературных памятников» (1986), но оно носило характер столь «групповой», что многие переводчики (А.Парин, В. Микушевич, Е.Витковский и т.д.) попросту не разрешили использовать в нем свои работы. Между тем положительной стороной этого издания была первая на русском языке публикация более чем сорока писем Китса. Упоминавшаяся книга в серии «Классики и современники» в 1989 году подвела итог стараниям прежних лет, но издание не могло содержать ни одного нового перевода, так что «сумма» получилась отнюдь не полная. Наконец, большим вкладом в изучение «русского Китса» стала диссертация Г. Г. Подольской «Джон Китс в России», выпущенная отдельной книгой в 1993 году в Астрахани: увы, в основные библиотеки нашей страны эта книга не попала.
Оден Уистен Хью Wystan Hugh Auden
КТО ВЛЮБЛЕН СИЛЬНЕЙ.
Глядя на звезды, нетрудно понять,
Что им с высоты на меня наплевать,
Но от безразличия все ж потерь
Меньше несет человек или зверь.
Что будет, если зажжется звезда
С жаром, что нам не вернуть никогда?
Коль равной любви быть не может с ней,
Пускай буду я, кто влюблен сильней.
Простой почитатель, каков я есть,
Звезд, не знающих брань и месть,
Глядя на них, я не замечал,
Что хоть по одной ужасно скучал
Когда бы исчез всех звезд хоровод,
Я б научился глядеть в небосвод
Пустой, возвышаясь тотальной тьмой,
Хотя это заняло б год — другой.
Погрузись, любовь моя,
В зыбкие мои объятья;
Время, страсть испепелят
Чад задумчивых своих
Красоту и сон могильный
Их докажет эфемерность:
Но до самого рассвета
Будь со мной, творенье жизни,
Смертным, грешным, но по мне
Всеобъемлюще прекрасным.
Дух и тело безграничны:
Разделяющим любовь
На ее роскошном ложе
Через обморок любовный
Шлет Венера образ смерти,
Сплав ее расположенья,
Вечной страсти и надежды,
Пробудить через прозренье
Среди льдов, снегов и скал
Дух отшельника святого
Верность и определенность
С боем полночи проходят
Словно колокола звоны,
Ропщут модные безумцы
Монотонно и надсадно,
Каждый фортинг в кошельке,
Зло, что им гадали карты,
Подлежат оплате, но
Ни с единой мыслью, вздохом
Не хотят они расстаться.
Красоты виденье гаснет:
Пусть рассвета дуновенье,
Близ твоей мечты повеяв,
Став сладчайшим днем блаженства,
Сердца стук благословит.
Миром смертным будь доволен;
Полдня жар питаем силой,
Что не терпит произвола,
На виду любви людской
Пусть исчезнут язвы ночи.
О что это за звук дребезжит, не смолкая,
По всей долине раскаты, раскаты?
Алые солдаты всего лишь, дорогая,
Это шагают солдаты.
О что это за свет льется там, сверкая
Повсюду так ярко, ярко?
Это на ружьях у них, дорогая,
Солнце горит жарко.
О зачем же машины идут, громыхая,
Куда это все движенье, движенье?
Обычные маневры всего лишь, дорогая,
А может и устрашенье.
О почему они, пыль подымая,
Свернули в селенья, в селенья?
Наверно, сменился приказ, дорогая,
Встань, дорогая, с коленей.
О может быть помощь нужна им какая,
Быть может им нужен доктор, доктор?
Никто же не ранен из них, дорогая,
Никто из этой когорты.
О может быть помощь нужна им другая,
Которую просят у бога, бога?
Нет, мимо церкви святой, дорогая,
Ведет их эта дорога.
О может идут они к ферме, что с края,
Там фермер в печали, печали?
Они мимо фермы прошли, дорогая,
Теперь они побежали.
О куда ты уходишь, тебе не нужна я?
Все было обманом и ложью, ложью?
Нет, я клялся тебя любить, дорогая,
Но уходить я должен.
О сорвана дверь и разбиты замки,
О ворота ломают, ломают,
И по полу топают их сапоги,
И глаза их горят и пылают.
Закон, убеждены садовники,
это солнце. Закон один.
Солнечный круг для садовников господин,
как для рядовых полковники.
Закон есть мудрость старости,
дед-импотент визжит от ярости.
Закон — суть чувства молодых,
показывает правнук свой язык.
Закон, поп проповедует смиренно,
менталитет меняя прихожан,
слова в моем писании священном,
а также кафедра моя и храм.
Судья, взглянув не дальше носа,
чеканит фразы без препон:
Закон известен испокон.
Закон дымит, как папироса,
но я добавлю макарон —
Закон есть все-таки Закон.
Юристы пишут, в рот воды набрав,
Закон не ошибается, не прав,
он преступления карает ловко,
орудуя статьей или винтовкой.
Закон — одежда, которую весь век
любой беспечно носит человек.
Закон, как дружба ежедневно на словах.
Одни кричат: закон — наша судьба,
другие, что березы и изба.
За третьими четвертые шипят:
Закона нет который год подряд.
И всегда сердитая толпа,
вечно оставаясь на бобах,
голосит: Закон бесспорно — мы,
и глупей меня чудак с Луны.
Если мы знаем о Законе не больше,
чем другие, живущие дольше,
то мне известно не больше тебя,
что нам следует делать шутя,
исключая тех, кто беспробудно
несчастлив или спит, как Будда,
Закон в натуре существует,
об этом каждый знает всуе,
считаю делом глупым, гиблым
с Законом сравнивать что-либо.
В отличие от многих из людей,
нет у меня других идей,
которые способны придержать
обычное желание гадать
и низвести свой личный опыт
до равнодушия зевоты,
хотя, сужая рубежи
тщеславья вашего и лжи,
и Богом данную мне робость,
меня переполняет скромность,
отличный выход мы найдем:
любовь похожа на Закон.
Подобно любви, откуда Закон нам неизвестно.
Закон не терпит принужденья, как невеста.
Как от Закона, так и от любви мы часто плачем.
Закон, как и любовь, для нас немного значит.
ЕСЛИ Б Я МОГ ТЕБЕ РАССКАЗАТЬ
Пусть Время безмолвствует, но я тебе доложу,
Время в курсе цены, которую нам платить.
Если б я мог рассказать, чем дорожу.
Заплачем ли после драки, надев паранджу,
Или споткнемся, когда музыканты начнут пилить?
Время ничего не расскажет, но я расскажу.
Даже нет смысла долдонить понятное и ежу,
ибо люблю тебя больше, чем смогу объяснить.
Если б я мог рассказать, чем дорожу.
Ветры дуют оттуда, где возникают, куда ухожу.
По какой причине листве предназначено гнить?
Время ничего не расскажет, но я расскажу.
Розы мечтают вырасти — предположу,
Чтобы заметить это — нечего говорить.
Если б я мог рассказать, чем дорожу.
Возможно, все храбрецы испугаются, — не осужу,
И все солдаты дезертируют из-за желания быть.
Скажет ли время то, что я расскажу?
Если б я мог рассказать, чем дорожу.
Моя любовь, как красный цветок,
как для слепого концерт.
Спереди, как отбивной кусок,
зад, как тяжелый конверт.
Волосы гладкие, словно льстец,
брови ее как трясина.
Взгляд ее, словно отару овец
замечал сквозь туман мужчина.
Словно автобус огромный рот,
нос, как ирландская джига.
Подбородок ее как из чашки компот,
выпитый мигом.
Ее божественные формы и впадины,
как карта Соединенных Штатов.
Ноги ее, как Фольксвагены
без номерных знаков.
Не найти среди нас героя в мундире,
покорителя крыш, высот.
Настоящая любовь тонет, как лодка в пучине,
как вязаный детский носок.
«The More Loving One»
Глядя вверх на звезды легко понять,
Что им на меня глубоко плевать.
Но равнодушья людей и зверья
Стоит меньше всего бояться, друзья.
Разве лучше бы было гореть звездам
Безответной и вечной любовью к нам?
Раз уж равенства в чувствах достичь нельзя,
Пусть более любящим буду я.
Но и я, восхищающийся давно
Звездами, коим все равно,
Все ж не могу, глядя в звездный рой,
Сказать, что тоскую лишь по одной.
Когда бы последнюю стерли звезду,
Я б научился смотреть в пустоту
И чувствовать, как ее тьма высока…
Хоть к этому надо привыкнуть слегка.
Happy Ending («The Silly Fool…»)
Иван-дурак, Иван- дурак,
Был смолоду простак,
А нынче — гнет рукой пятяк.
Меньшой сынок, меньшой сынок,
Был с детства недалек,
А многих удивил в свой срок.
И лучше бы герою,
Чтоб совладать с судьбою,
Быть круглым сиротою.
Легко признать, легко решить,
Что только делом нужно жить,
Хотя из сказки в сказку
Одна любовь
Приносит вновь
Счастливую развязку.
Фокстрот из пьесы
Солдат винтовку любит,
Студент — велосипед,
Хозяин — свою лошадь,
Артистка — свой портрет;
Любовь повсюду в мире,
Куда ни гляну я,
` В свой цвет влюблен хамелеон,
Но ты — любовь моя.
Кто бредит Александром,
Кому милей Ришар,
Кто любит волосатых,
А кто — бильярдный шар;
Кому-то мил священник,
Кто любит коноплю,
Кто — лишь того, кто бьет его,
А я — тебя люблю.
Тем нравятся эрдели,
А этим — пекинез,
Иным — морские свинки,
(а кто живет и без).
А есть в больнице психи —
Цветут по февралю;
Мой дядя Джон влюблен в лимон,
А я тебя люблю.
У тех — живот, как бочка,
У тех — картошкой нос,
Блуждающая почка
И остеохондроз;
Одним — вода в коленке,
Другим — дугою бровь,
Знал одного — он был УО,
Но ты — моя любовь.
Дрозду — червяк отрада,
Ужу — милей тепло,
Медведю — белый айсберг,
А девушке — весло;
Мила форели речка,
А море — кораблю,
И любит пес ловить свой хвост,
А я тебя люблю.
«O, Tell Me The Truth About Love»
Кто говорит, любовь — дитя,
Кто говорит, любовь — дитя,
А кто — бранит ее.
Кто говорит, она — весь мир,
А кто твердит — вранье!
Когда ж соседа я спросил,
(а с виду он знаток),
На шум жена его пришла,
Чтоб выгнать за порог.
Кто опишет любовь, кто мне скажет,
Не похожа ль она на халат?
Правда ль запах ее будоражит,
Или сладок ее аромат?
Как ежи ее колются складки,
Или мягкого плюша нежней?
А края ее остры иль гладки?
О, скажите мне правду о ней!
О ней петитом говорит
Любой научный том.
О ней всегда заходит речь
На вечере любом.
Самоубийца в дневниках
О ней упоминал,
И в туалетах на стенах
Я про нее читал.
Как овчарка голодная воет,
Иль гремит, как оркестр духовой?
Может быть, подражая обоим,
Электрической взвизгнет пилой?
Запоет ли, гостей оглушая,
Или классика, все ж, ей родней?
Замолчит ли, когда пожелаю?
О, скажите мне правду о ней!
В беседке я ее искал —
Там нету и следа.
На Темзе возле Мейденхед,
И в Брайтонских садах.
Не знаю я, что дрозд поет,
Зачем тюльпану цвет,
Но нет в курятнике ее,
И под кроватью — нет
Переносит ли сильную качку?
Рожи корчить умеет иль нет?
Все ли время проводит на скачках,
Иль на скрипочке пилит дуэт?
О деньгах говорит без опаски?
Патриотка ль она до корней?
Не вульгарны ли все ее сказки?
О, скажите мне правду о ней!
Даст ли знать мне о дате прихода
Напрямик — или скроет хитро?
Постучится ли утром у входа,
Иль наступит на ногу в метро?
Будет резкой, как смена погоды?
Будет робкой иль бури сильней?
Жизнь мою переменит ли сходу?
О, скажите мне правду о ней!
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
