Я помню все, как будто это было вчера,
Двор и блок 55, в котором жили тогда.
Где так часто вечерами вырубали свет,
А эти клоуны сказали, в рэпе правды нет.
Я не один из вас,
Я один из тех, кто ненавидит вас.
Ведь из-за вас в России жизни нет.
Моя Россия, где был холод и мрак,
А в это время вы сидели в ваших теплых домах.
Моя Россия (Моя Россия), где хамству жизнь учила людей,
И праздник, если ты ещё не получил пиздюдей,
Где шири спустили чела с крыши за укол,
Где, если ты не местный, опусти глаза на пол.
Где нормальное явление на цементе кровь,
И там, где ты уже богатый, если нет долгов.
Нет домов, только блоки из бетона…
Синдикат, мы голоса тех улиц и районов.
Моя Россия там, где нечего терять уже,
Где решетки даже на девятом этаже
Моя Россия там, где фонари без света.
Так говорит гетто, так говорит гетто.
Моя Россия там, где нечего терять уже,
Где решетки даже на девятом этаже
Моя Россия там, где фонари без света.
Так говорит гетто.
Моя жизнь, а что вы знаете о ней?
Именно такова Россия памяти моей.
Горите пламенем и вся ваша недвижимость,
И спроси меня, за что я ненавижу вас.
Тут с малых лет теряешь веру в закон,
Аукцион: продажа совести в обмен на погон.
Пока вы мазали желе на батон,
Мы разукрашивали красками железобетон.
И мой последний герой ушел на вечный покой,
Кто богат был деньгами, был беден душой.
Вам не увидеть моих слез, уже сказал я раз.
Это последняя, она для вас.
Они сказали у нас маты и зло,
Мы виноваты, что ребенок забивает на все.
Как и я он от сражений устал,
И как и я он видит «ненависть в отражении зеркал!».
Моя Россия там, где нечего терять уже,
Где решетки даже на девятом этаже
Моя Россия там, где фонари без света.
Так говорит гетто, так говорит гетто.
Моя Россия там, где нечего терять уже,
Где решетки даже на девятом этаже
Моя Россия там, где фонари без света.
Так говорит гетто.
Источник teksty-pesenok.ru
Теперь судите сами справедливо или нет,
Что те, кто виноваты просто обвинили рэп.
И потому вы так хотите, чтобы я замолк.
Запрети меня, заприте меня на замок.
Герои форума и споры до утра,
Пойми, есть мир и за забором твоего села.
Моя Россия та, что вам и не снилась,
Где же в тринадцать дети потеряли невинность.
Телевизор отвлекает от реальных проблем,
И молодежь зовут отбросом социальных систем.
Где умеют жить и думать через задний проход,
И в законе каждый третий чел моральный урод.
Если ты в Германии, для них ты с ходу фашист.
Кого ебешь, чтоб прадед твой отдал за Родину жизнь?
За слова мои с рождения в ответе строго,
А з поступки и дела в ответе перед Богом.
Моя Россия там, где нечего терять уже,
Где решетки даже на девятом этаже
Моя Россия там, где фонари без света.
Так говорит гетто, так говорит гетто.
Моя Россия там, где нечего терять уже,
Где решетки даже на девятом этаже
Моя Россия там, где фонари без света.
Так говорит гетто.
Гуф — Про лето
Слушать Гуф — Про лето
Слушайте Про лето — GUF на Яндекс.Музыке
Текст Гуф — Про лето
Как я провел это лето?
Да нет, это лето меня провело.
Я не помню, что было конкретно,
Но радуюсь безумно, что все-таки оно прошло.
Оно могло стать последним,
Так что можно сказать, что все хорошо.
Оно выдалось медленным,
Еще одно мое лето на Slow Mo.
Я и подумать не мог
Что опять наступлю на те самые грабли.
И тут, на тебе, вдруг
Вчера был апрель, а сегодня сентябрь.
Этот город дорог,
Он крайне опасен, когда мы с Колямбой.
Богу спасибо, что уберег,
За то, что со мною он всегда был.
Я не полез, если б знал бы,
Но я сам себе все объяснил.
Забыл, насколько я слабый,
Насколько я слабый в сравнении с ним.
Пытаюсь вспомнить хотя бы,
Чем занимался все эти дни.
Клубы дыма под лампой,
Дядя Леша листает дневник.
Помню, все было нормально,
Все было ровно еще этой весной.
Я строил на лето огромные планы,
И радовал тех, кто был рядом со мной.
Хотел продуктивно его провести,
Думал к сыну сгонять в Индонезию.
И, кстати, месяц я там протусил,
Но вообще не помню, как съездил.
Источник text-pesni.com
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Время утекает рекой.
Время остановить невозможно.
Леха теперь другой.
Леха устал быть Алешей.
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Время утекает рекой.
Время остановить невозможно.
Леха теперь другой.
Леха устал быть Алешей.
Зато я помню тот день.
Я помню тот самый звонок.
Я в рестике на районе сидел,
Потом сам набрал: «Давай похулиганим, Колек!»
Помню, районы спальные,
Компанию странную, себя вместе с ними.
Они закладки копали на палеве,
Я деньги бросал им на Qiwi.
Еще помню точно,
Я ездил куда-то за количеством ночью.
Погоня, в зеркале люстры:
«Черный Nissan, прижмитесь к обочине!»
Помню четыре больнички,
Везде говорили, что мне помогают,
Но спасибо всевышнему,
Я как то оказался в Израиле.
Как выжил, не знаю.
Что было, не помню.
Я сильно раскаиваюсь,
Мне очень от этого стремно.
Читать об этом стесняюсь,
Но обещаю, что больше не буду.
Хотя нет, я не обещаю,
Скорее надеюсь на чудо.
Источник text-pesni.com
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Время утекает рекой.
Время остановить невозможно.
Леха теперь другой.
Леха устал быть Алешей.
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Время утекает рекой.
Время остановить невозможно.
Леха теперь другой.
Леха устал быть Алешей.
Помню, влюбился безумно,
Буквально за несколько дней до этого.
Тогда и подумать не мог,
Что вообще может за этим последовать.
Помню ресторан подмосковный.
Помню напротив ее глаза.
Я вел себя предельно скромно,
Боялся что-то не то ей сказать.
Я смотрел на нее и думал:
«Блин, какая же она красивая!»
Она смотрела на меня, улыбаясь,
И молча палила.
Думал, отвернется от меня, как обычно,
Но не тут-то было.
Она решила меня спасти,
И, походу, у нее получилось.
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Я знал, что будет нелегко,
Но я не думал, что будет так сложно.
Я зашел слишком далеко.
С меня как будто бы сняли кожу.
Как будто это было вчера
Они смотрели на меня с фотографий и молчали. А я говорил, вспоминал детство, что-то рассказывал из прошлого и нового. А они молча слушали и улыбались.
Рядом стоял стул, на котором еще совсем недавно сидел папа в своем потрёпанном свитере и теплых тапочках.
Как будто вчера это было.
Найдены дубликаты
Авторские истории
18.3K постов 19.7K подписчика
Правила сообщества
Сообщество для авторских текстов с тегом моё. Только тексты, ничего лишнего
1. Мы публикуем реальные или выдуманные истории с художественной или литературной обработкой. В основе поста должен быть текст. Рассказы в формате видео и аудио будут вынесены в общую ленту.
Почему грустно? Всё зависит от того, насколько ты доволен своей жизнью и много ли успел сделать.
Грустно то, что будучи здоровенным бородатым мужиком с солидной должностью, иногда хочешь вернуться в детство, где вся родня еще жива и молодая а из проблем у тебя только покушать и хорошо учится. А не можешь. Только таящие воспоминания.
Хочется просто вернуться в то время и остаться ребенком
В следующей жизни станешь, не бойся
Раз осталось немного, проверь, всё ли ты успел, что задумывал, плюнь на всё и исполни это, чтобы не было обидно потом
А потом ты и сам стал Папой
Это нормальное восприятие, когда живёшь в постоянном режиме дом-работа. Если не происходит ничего, что выбивалось бы из этой череды практически идентичных картинок, то потом возникает ощущение, что время куда-то делось, а вроде ничего и не произошло. Любые события и смена обстановки (даже негативные) врезаются в память надолго, если не на всю жизнь. Так что почаще куда-нибудь сваливайте из этого дурдома и кондуктор чутка нажмёт на тормоза)
Блин, заставляют. Всякий раз начинается это говно «ой, а тебе стопку не поставили. Как это не пьешь? Это же твой дед/отец! Что же ты за них не выпьешь? Не по-людски это».
Идите лесом. Скорблю как хочу.
Когда на похоронах деда-алкоголика уговаривали оставить машину на парковке и всё-таки выпить, было даже смешно.
Не будет. Это личное дело каждого. А алкоголь немного притупляет горе людей.
Нет, не будет. Каждый поминает как считает нужным. Кто-то рюмку осушит, кто-то доброе слово скажет, кто-то свечку в церкви поставит, кто-то просто помолчит в память о хорошем человеке. Это ваше право, вам выбирать как вспомнить ушедшего человека.
Может, не стоит пить столько самогона по папиному рецепту?
грустно.жизненно..слава богу что мои родители еще живы.
Грустно, очень хорошо написано
Эх.. Своего отца вспомнил.. Хорошо написал, спасибо!
Бесит когда заставляют пить, беря на слабину.
Можно подумать нельзя отдать дань уважения умершим, не употребляя алкоголь.
Оно, может и можно, только:
Вы знаете, все люди разные. И каждый поминает по-своему. Вы пропустили пост через призму собственного опыта и мироощущения, вероятно. Но «не все кошки серы». Давайте не будем осуждать и предполагать плохое.
Человек всего лишь вспомнил отца.
Мама, Папа я вас люблю.Спасибо вам за все.
Неужели воспоминания о родителях нельзя оформить по-человечески?
перестал читать, когда увидел
«мамка у нас крепкая была, сильная. За нее сразу две надо пить.»
«святое дело, мамку помянуть»
На речку
― Пап, долго ещё мне тут стоять? Я уже устал, у меня дел по горло, там ребята собираются через час, у нас бой в танки, я же всё пропущу, ― нудел Серёжка, размахивая удочкой и срубая ею листья с крапивы.
― Цыц, тебя на шухер поставили, а не ныть, я почти собрал крыжовник, потом ещё вишни надерём и пойдём.
― Да сдалась тебе эта вишня, в «Ленте» сейчас по акции черешня новозеландская, а мы как оборванцы какие-то по чужим участкам шарахаемся.
Тут Серёжку в затылок что-то больно кольнуло.
― Ай, ― обернулся пацан и увидел улыбающуюся отцовскую физиономию, торчащую поверх забора. Губы, зубы, борода, нос мужчины были красными, глаза блестели преступным задором, словно это был лев, который только что разорвал бедную антилопу. Отец снова плюнул косточкой, но на этот раз промахнулся.
― Это вы сейчас привыкли к «Лентам». Нажрётесь этого ГМО, которое годами не тухнет, а тут ― настоящая вишня! Я эти участки с детства знаю! Раньше только на них и обедали с друзьями, когда на речку ходили!
― Да это же воровство!
― Зато так вкуснее. Это тебе не с корзинкой, как обморочный, шататься по рядам и носом водить, здесь за каждую ягоду жизнью рискуешь, а риск всегда вкусу добавляет. На́ вот, ― протянул он горсть недоспевших ягод сыну.
― Бери, говорю! А то мамке расскажу, по каким сайтам ты шарахаешься.
Парень нехотя взял горсть ягод и, брезгливо посмотрев на них, закинул в рот.
― Ну вот, теперь ты мой соучастник, под трибунал вместе пойдём, ― злорадно улыбнулся отец.
― Да ну тебя, ― сплюнул Серёжка косточку и порубил крапиву на куски.
― Не перечь отцу! Сказал: «вместе под трибунал», значит, вместе! На́ вот, крыжовника пожуй, ― появилась рука с зелёными ягодами и, кажется, несколькими гусеницами.
― Фу, да он неспелый же!
― Зелёный вкуснее, от красного живот болеть будет.
― Эй! Кто здесь?! Я же говорил, ещё раз увижу — убью. ― раздалось откуда-то из-за угла
― Серёга! Мать твоя красавица, ты чего не следишь?! ― буркнул отец и через секунду его худое сгорбленное тело по-мальчишечьи ловко перекидывало ногу через забор. Серёга, впервые оказавшись участником преступления, да еще и пойманным с поличным, не знал, что делать. Схватившись за голову, он начал метаться туда-сюда, то и дело крича, что не хочет в тюрьму и его заставили, а сам он вообще ягод не ест, это всё отец…
Раздался скрип, что-то рвалось. Судя по вою отца, рвалось будущее Серёги, его учёба в институте, его карьера web-дизайнера и большой дом как в голливудском кино, только в пригороде Иваново.
― Я зацепился, ― пыхтел отец, который никак не мог перевалиться через старый забор.
― Что мне делать? Что мне делать?! ― нервно повторял паренёк, наворачивая круги возле крапивы и от страха несколько раз останавливаясь, чтобы оросить местную черноплодку.
― Отбиваться! ― зарычал отец и снова дёрнул ногой, лишив штаны всякой надежды на восстановление.
Серёжка снова вооружился удочкой, которая уже успешно победила куст крапивы и приготовился к бою. Что-то приближалось к нему, тяжело дыша. Он не видел, ведь хозяин дыхания должен был появиться из-за угла.
Отец бросил попытки дорвать портки и отпустил руки, моментально исчезнув за той стороной забора. Что-то глухо сломалось. Серёга решил, что осиротел на одного родителя и уже обрадовался, что можно бежать. Оплакать родственника можно будет и в более безопасном месте, но, услышав за забором знакомый голос: «какой дурак боярышник рядом с крыжовником сажает?!» понял, что пути к отходу перекрыты.
Пацан сжимал удочку как двуручный меч, глаза его налились кровью, сердце колотилось, а в животе бурлило: крыжовник вступил в реакцию с вишней.
Из-за угла появилось дуло ружья, Серёжка сглотнул и снова посмотрел на черноплодку, чувствуя, что дерево нужно не только поливать, но и удобрять, но сдержался. И зачем он только с отцом поперся на эту речку? Дома так прекрасно: тихо, прохладно, холодильник рядом, wi-fi, все блага мира. Но нет, нужно было переться в эту жару на эту дурацкую рыбалку, через дачи, да ещё и без телефона. Серёга ненавидел себя за слабохарактерность. «Еды по дороге наберём, воды на колонке накачаем», ― передразнивал он слова отца про себя, представляя, чем теперь это аукнется.
Наконец появились руки: старые, сухие, похожие на ветки яблони, на которую отец тоже залез по дороге сюда. Руки сжимали длинное ружьё с легким налётом ржавчины на корпусе.
Когда появился хозяин ружья — старик в красной кепке и вытянутой майке, Серёга бросил удочку в кусты и поднял руки вверх в знак полной капитуляции.
― Не убивайте, я Вам танк американский подарю! ― выпалили Серёга первое, что пришло в голову.
― На кой мне танк? Я в железнодорожных служил, ― прошамкал старик, глядя на трясущегося подростка. ― Опять свои закладки собираешь, нарколыга малолетний?!
Серёга завертел головой. Мужчина навёл ружьё, раздался залп, правда, это по-прежнему были забродившие ягоды.
― В-в-в-и-шню, ― промямлил парень, ужасно надеясь, что отец его вот-вот выскочит из-за угла и огреет мужчину по голове.
― Вишню?! ― старик, кажется, удивился. ― Ты чего мне лапшу на уши вешаешь? Знаю я, какую ты тут вишню собираешь, каждую неделю тут копошитесь, весь забор мне перекосили.
― Правда, дяденька, мы вишню собирали и крыжовник!
― Пап! ― позвал Серёга свой единственный козырь. Вот сейчас он выйдет, и они поговорят как взрослые люди, отец всё объяснит, и они пойдут дальше, живые и здоровые.
Но отец предательски долго молчал.
― Папа, выходи давай! ― умоляюще стонал Серёга и поглядывал в сторону черноплодки.
― Я правду говорю! ― от обиды у Серёги даже слёзы на глазах выступили.
― Не убедил, ― прицелился мужчина и хотел было нажать на спусковой крючок, как через забор перевалилось что-то тяжелое, матерящееся, без штанов, и рухнуло прямо в побитую и униженную крапиву.
―Ай! Ая-я-я-яй, как жжётся! ― вопило существо в кустах.
Старик переводил ружьё туда-сюда как флюгер, не определившийся с направлением ветра.
― Руки вверх! ― крикнул он, когда отец Серёжки, наконец, вылез из кустов: весь в царапинах, ожогах, запутавшийся в леске.
― Остынь, старик! Тебе пацан уже всё сказал! Вишни мы у тебя решили немного сорвать, жалко, что ли?
― А чего это ты без штанов ко мне на участок влез?!
― Влез я как раз-таки в штанах — гвозди забивать нормально нужно!
― Вот видишь, Серёга, а ты боялся: воровство … воровство! Мир не без добрых людей! Ладно, пойдём. Спасибо Вам!
Отец и сын пустились в сторону речки, а дед смотрел им вслед.
― Эй! А что это у тебя за шрам на заднице? ― крикнул он отцу вдогонку.
― А, да это мне в детстве солью из ружья пальнули, цветов нарвал на одной из местных дач для барышни своей.
― Уж не гортензию ли ты тогда сорвал?! ― снова, но уже негромко, процедил сквозь вставные резцы старик и вскинул на плечо ружьё.
― А вот теперь сынок, бежим в «Ленту»…
Другие работы в социальных сетях:
Рассказ. Сто один
Любимое воспоминание моего детства — это возвращение моего папы с учений.
Это было целое событие! Мне давали первому с разбега запрыгнуть папе на шею и прижаться со всей силы к папиной небритой щеке. И острые звездочки на шинели, царапали так по-родному!
Потом было торжественное вручение подарков на кухне.
Маме обычно разные платочки, а мне редкие тогда игрушки–индейцев (даже сейчас еще они сохранились, почти все, вместе с украшением коллекции — вигвамом!).
Ну а дальше был ужин, обычно папина любимая картошка в мундире с селедкой и с замороженным и тонко нарезанным белым салом.
Разошлись мои родители странным и для меня абсолютно непонятным образом.
Мне только-только исполнилось шесть лет. Я был слишком мал и не мог понять, отчего, когда я входил к ним в комнату, они внезапно замолкали, и никто из них не мог смотреть мне в глаза. Потом кто-то из них, чаще это был папа, брал меня на руки и пытался со мной играть. Как раньше втроем, взявшись за руки, уже не гуляли. А мне так нравилось поджимать ноги и просить папу с мамой побежать, так быстро, как ветер!
Теперь гулял со мной кто-то один.
— Папа ушел к другой тёте, и мы не будем больше жить вместе, но ты, сынок, не расстраивайся, теперь у нас все будет очень хорошо!
Говорила, что скоро жизнь наша чудесным образом изменится. Я ей не сказал ни слова. Не заплакал. В голове у меня повторялся один и тот же вопрос:
— Как может быть лучше без папы? Как?
Странная жизнь совсем без папы продолжалась около месяца.
Папа стал приходить к нам в октябре для того, что бы погулять со мной. Каждую субботу в одиннадцать. Я видел, что он чувствует себя крайне неловко. Впрочем, так же, как и мама. Мне очень хотелось взять папу за руку. Подвести его к мамочке. Взять маму другой рукой, вложить их руки друг в друга и попросить их улыбнуться. И случится чудо — они помирятся!
И всё станет, как было раньше! Папа улыбнется краешком губ, мама заразительно засмеется, и мы побежим все вместе, вприпрыжку по первому снегу! Но я так и не решился этого сделать. О чём сожалею и по сей день.
Мы с папой гуляли, иногда молча, иногда болтая обо всем на свете.
Возле дома отец всегда останавливался и говорил:
— Сын, — или, иногда — «сынулина», — Береги мамулю. Она чудесная. Или:
— Сынуля, читай книжки. Скоро школа и я не хочу, чтобы меня ругали из-за тебя.
Запомнился мне один из вечеров, когда он, подводя меня к дому, сказал следующее:
— То, что я тебе сейчас скажу, ты, мой сын, должен запомнить сам и передать своему сыну! Книги — они живые. У каждой книги своя жизнь. И созданы они для того, чтобы отвечать на вопросы. Читай умные книги, и они дадут тебе ответ на любой вопрос. Они научат тебя всему, что надо уметь в жизни! Например, как вырасти честным и сильным, чтобы все вокруг считали тебя настоящим мужчиной. И ты всегда сомневайся в том, что тебе говорят люди! И не важно, кто это, то ли учителя, то ли друзья во дворе, то ли соседи — не сомневайся только в тех книгах, которые ты читаешь!
И потрепав волосы у меня на голове, сказал на прощание, как говорил всегда:
Папа уходил в сторону автобусной остановки, а мелкий снег падал и падал на его красивую военную серую шинель, припорашивая шапку и офицерские погоны со звездочками. Хотелось крикнуть ему вслед, побежать, прижаться к нему, обхватить за ноги, и слыша такой родной и знакомый запах папы, который замешивался из запаха военной формы, крема для обуви, табака, кожаной портупеи, и закричать во весь голос:
«Папочка, не уходи! Как плохо мне без тебя, папуля! Хочу, хочу, чтобы было все как раньше!». И заплакать, плакать, не переставая, капая слезами на серую, любимую безупречную офицерскую шинель. И избавиться от душевной боли, переживая вновь и вновь присутствие на плече сильные отцовские руки. Но я не делал этого. А просто смотрел, как он уходит. Снежинки падали на меня, на мое лицо, поднятое в немой мольбе к темному небу, и таяли, смешиваясь со слезами, которые бежали по моим щекам.
Всё было неправильно. Так не должно было быть. Но было.
Жизнь продолжалась. Как-то весной мы с папой и его друзьями поехали на пикник. Папа предложил мне поиграть в нашу любимую, на природе игру, и мы начали играть в первопроходцев — пробрались через очень густые и сложные заросли и вышли на красивую песчаную полянку и, пройдя по ней, подошли к воде. Я услышал звук моторной лодки, повернул на звук голову и увидел, мечту мальчишек моего двора, идущую по течению серебристую моторную лодку-казанку, с тремя мужиками в ней. Они тоже заметили нас и, перекинувшись какими-то словами, резко изменили направление и направили лодку в нашу сторону. Папа взял меня за руку, резко меня развернул и пошел в сторону зарослей. Я услышал звук того, как лодка уткнулась в песчаный берег, и заглох мотор.
Самый рослый из них спрыгнул в воду первым и крикнул:
«Э, мужик, стоять, сигареты у тебя не будет?».
На ходу повернув голову назад, увидел, что к нам бегут трое.
Им было может по двадцать, может чуть больше лет. Длинные волосы и в расклешенных джинсах.
Сын, не надо оборачиваться, идем быстрее, это шпана, не связываемся, — очень тихо сказал папа и мы ускорили шаг.
«Эй, ты че, мужик не понял, кому я сказал стоять! Сигаретой угости!» — прозвучало уже за самой моей спиной.
Мы остановились. Папа повернулся назад. И очень тихим голосом — я не помню, чтобы мой папа разговаривал таким тихим голосом — ответил:
Лезгинку станцуешь — дам тебе сигарету.
— Чего-чего, — произнес парень с заячьей губой
— Это ты кому сказал, — прохрипел гнусавым голосом третий мужик с грязными длинными волосами и плюнул папе под ноги зеленой соплей.
Она приземлилась в нескольких миллиметрах от папиных кроссовок. И сразу стала покрываться желтыми песчинками. Они нас взяли в полукруг, оттеснив нас от спасительных, по моему разумению, зарослей.
Позади нас искрился быстрым течением Иртыш. Папа плавно переместил меня себе за спину, резко пригнулся ко мне и прошептал в ухо:
— Когда начнется драка, беги в кусты, понял? — И уже громким голосом сказал:
— Да, все трое станцуйте и получите это, — и он бросил перед ними початую пачку папирос.
— Да ты совсем борзый, а мужик, — сказал гнусавый, и из его рта полилась грязная ругань.
— Будешь ругаться при ребенке, в угол поставлю, сосунок! — От того, что папа резко повысил голос, двое парней, подбежавшие к первому, даже немного отодвинулись.
— Вижу ты мужичок, борзый, да? Да мы сейчас и тебя и твоего недоноска поимеем! — Сказал кто-то из них и парни загоготали.
Длинноволосый парень прыгнул ко мне и схватил за шиворот. Папа резко с ударил его своей ногой, куда-то между пяткой и серединой его кеда.
Послышался странный тихий звук, как будто под водой ломают сухую веточку, лохматый охнул и начал заваливаться на подкосившуюся ногу и потянул меня за мою рубашку за собой.
Рубашка начала с меня слазить, налезла на голову и закрыла мне видимость. Лохматый повалил меня на песок, и попытался встать. Но нога его не слушалась, и у него получилось только встать на колени. И он вдруг закричал:
— «Губа», он мне ногу поломал — мочи его!
Парень с заячьей губой, звериным чутьем, вдруг понял, что папа один — сильнее их всех, да и не боится их, несмотря на ножи в их руках, и скорее всего проигрыш стаи неизбежен. Он крикнул гундосому:
Я почувствовал холодный металл возле шеи, перегар, смешанный с потом и вонью несвежей одежды. Ноги меня перестали слушаться и я оцепенел.
Папа увидел, что произошло, и поднял руки, одновременно говоря:
— Всё мужики, всё, ваша взяла, только не трогайте сына!
Гундосый засмеялся, подошел к папе сбоку. Папино внимание было сосредоточено на мне и парне с заячьей губой. И я увидел, что гундосый отводит руку для удара ножом за папиной спиной и папа этого просто не видит! Я закричал что есть силы, даже не закричал, а завизжал, завыл и из моего горла вылетело:
От невыносимой боли в руках и голове, у меня потемнело перед глазами, и я стал проваливаться в бездонную черную пропасть..
Папа внимательно меня осмотрел и сказал:
— Все в порядке, сынулина, все в порядке, все позади, мы справились.
Я увидел, что два его друга спешно закидывают что-то в овраге свежесрезанными крупными ветками. Он перехватил мой взгляд и сказал:
Зашивали меня довольно долго. Папа не отводил глаз с рук дяди Леши, а я не сводил глаз со своего папы! Я смотрел и смотрел на него. Меня распирало от гордости, что у меня такой папа! Как в кино, он справился со всеми! Как самый настоящий герой! Как в тех книжках, которые он мне читал на ночь о русских богатырях! И это все мой, мой папочка!
Жаль, что никому из моих друзей нельзя было об этом рассказать.
А мне так хотелось поделиться нашей общей победой! Рассказать всему свету, что мой папа настоящий герой, как в кино!
Но он попросил меня молчать. До тех пор, пока у меня не появится сын.
И я дал ему слово и его сдержал.
Стрелковая рота это сто один человек. Сто один сын, которого ждали дома отец и мать.
И сколько из них бы погибло или было ранено, если бы мой отец не проявил мужество, знает один Бог.
К нам домой пришло сто одно письмо со словами, которые нельзя читать без слез и сейчас.
Они пришли к нам со всех концов страны. Храню их и иногда перечитываю.
Мама не поехала на похороны. Ей было некогда. Она была занята сборами к переезду.
Ну а потом мы переехали в Крым, где я и живу со своей семьей. Я, супруга и мой сын, который носит имя моего отца.
Портрет папы висит в красивой рамке, на стене рядом с иконами в моем доме.
Улыбаясь уголками губ, он смотрит на меня из далекого прошлого.
Не всегда я могу смотреть ему в глаза. Я не совсем такой, как он.
В моей жизни бывало, что я не связывался и иногда терпел быдло, бывало, терпел и хамство.
Не наказывал немедленно негодяев. Я добро без кулаков. Когда папа погиб, ему было тридцать один, как сейчас мне. Я тоже стал военным, но меня одолевают мысли, что я уже не стану таким настоящим, таким правдолюбивым, таким сто процентным русским офицером, каким был он. Иногда я просыпаюсь по ночам, мокрый от слез, и, понимая, что мне снился сон, в котором я все-таки смог закричать — «Папочка, не уходи!». Догонял его и прыгал к нему на руки, а он, поднимая меня смеялся, щурясь и улыбаясь такими родными и добрыми глазами, говорил:
— Ну что ты, сынулина… Конечно, не уйду…
Вот он оказался в больнице с чем-то незначительным, а ты не поехал навестить его, поговорить. Ведь он скоро вернется.
Но вот оказывается, что все серьезно, что время сочтено.
«Его больше нет с нами»
Вот взять вчера. И тогда, вчера, ты мог и позвонить, и поговорить. У тебя были 24 часа, можно было столько всего обсудить. А неделю назад? Просто вагон времени, и в шахматы поиграть, и про политику, и про все-все. Но задумаешься только сейчас. а поздно. И все, у тебя совсем нет второй попытки, и больше никогда не будет.
Ты, конечно, даешь себе слово посвящать больше времени отцу. А сейчас ты только-только начинаешь отходить от этого чудовищного сна, который, наверное, пытался тебя научить, сделать чуть мудрее. Начинаешь успокаиваться, приходить в себя, и вместе с тем, дописывать этот маленький текст. У тебя есть вторая попытка, и ты ее точно не упустишь.
Калым
Руки у Мишки были золотые. А всё благодаря тому, что он пролил банку золотой патины, которой должен был декорировать камин.
Ремонт Мишка ненавидел всем сердцем, от одного только этого слова у него обострялся геморрой и чувство социальной ответственности. Мишка вспоминал о том, что пропустил субботник в прошлом октябре, не расчистил от снега парковку, не покормил бездомных собак. Все эти дела, по его словам, не требовали отлагательств и имели чуть ли не государственное значение, несмотря на то, что собак он боялся до смерти, а на улице стоял удивительно тёплый май.
Мише было двадцать пять, он сделал всё для того, чтобы избежать встреч со злосчастным шпателем и безжалостным правилом. Закончил с отличием театральное и стал выступать на сцене городского театра, правда, пока только в роли декораций и массовки, но это не имело никакого значения, отцовские калымы остались обязательной программой в его жизни, и причин этого проклятия было три.
— Раз, — загибал обрубленный наполовину болгаркой палец отец, — родителям помогать нужно, неблагодарный ты кусок современного инфантилизма. Два, — что у тебя за профессия такая? Ты, часом, не из этих? — кто такие «эти», Миша никогда не понимал, но звучало очень обидно. — И три, — не хочешь помогать, паразит, вали из бабкиной квартиры и покупай свою в ипотеку!
Еще меньше, чем месить раствор, Мишке хотелось съезжать из халявной жилплощади, ведь за роль дерева в театре платили не очень много, потому собаки оставались голодными, парковка — нечищеной, а субботник переносился на следующий октябрь.
Зарплату отец выдавал бесценным опытом, но за косяки карал рублём.
— Вот научишься сейчас всему, а потом сам будешь заказы брать и дома ремонт сделаешь, — отмахивался отец каждый раз, когда сын клянчил жалование.
Ремонт дома делать Миша зарекся раз и навсегда. Бабкины обои в цветочек оттенка тяжелого несварения имели статус неприкосновенности, несмотря на то, что вызывали апатию и необузданное желание смотреть передачи Малышевой в кресле, попивая лавандовый чай.
Про заказы, которые Миша будет брать после того, как всему научится, говорить смысла не было, потому что ответственную работу Мише не доверяли, а он и не настаивал.
Когда банка с позолотой упала на пол и расплескалась так, что перепачкала всё в радиусе пяти метров, Миша ещё не осознавал всю серьёзность трагедии и для начала попытался оттереть самое большое пятно кончиком своего дырявого носка. Краска замечательно втиралась в итальянский паркет и придавала ему благородный золотой оттенок, которому позавидовали бы высшие цыганские чины. К великому сожалению Миши, золотое пятно совершенно не сочеталось с древесным рисунком пола и выглядело отнюдь не богато — даже, скорее, наоборот, вызывало не самые лучшие ассоциации.
Тогда Миша схватил первую попавшуюся под руку ткань, которая, как ему показалось, почему-то пахла старостью. Добротно пропитав её растворителем, начал процесс реставрации «наверняка недешевого» материала.
Растворитель хорошо разъедал всё: ткань, руки, паркет, Мишкино будущее, но совершенно не собирался разъедать краску.
Когда отец вошёл в комнату, громко разговаривая по телефону с хозяином дома, подбивая с ним дебет с кредитом и гордо сообщая о том, что ремонт закончен, а винтажные занавески девятнадцатого века, лежавшие на диване во время работ, испачканы не были, Миша уже всё понял.
— Да-да, я помню, что точно такие же висят Лувре, да, знаю, что с трудом провезли через таможню, нет, не волнуйтесь, всё в идеале, голову на отсечение.
Держа в руке будущее отцовской головы, Миша прикидывал, в каком столетии он закончит калымить, чтобы покрыть нанесенный им ущерб, и пришел к выводу, что недалёк тот час, когда он лично расскажет портному, шившему эти занавески, об этом курьёзном случае и они вместе посмеются.
Отец не сразу заметил ЧП и первым делом оценил позолоченный камин, подняв большой палец вверх и одобрительно поджав губы.
— Паркет? Паркет в порядке, если вы…— он не успел договорить, потому что глаз его, наконец, наткнулся на пятно. В этот момент лицо отца приобрело вид бабкиных обоев и кишечник его, судя по всему, готов был выдать порцию новых рулонов, но он кое-как сдержался.
— Пи***ц, — произнес негромко пожилой мастер. В этом слове было всё: описание ситуации, удивление, разочарование, вопрос и даже чуточку юмора.
— Вы о чём? Что случилось? Ау, Фёдор? — тараторил мобильный, но Фёдор уже не слушал.
Промычав что-то невнятное в трубку, он сбросил вызов и первым делом закурил.
Миша хотел было сказать отцу, что курить в квартире заказчика не стоит, но, увидев его взгляд, передумал. Он молча стоял минут десять, ощущая вибрации отцовских мыслей, от которых весь этаж ходил ходуном.
— Хорошо, что тебя в армию не взяли, не дай бог, доверили бы нести гранаты, — облегченно заметил отец, а потом добавил: — говорил я ей, что не нужно ходить на йогу во время беременности, безруким родится, а она знай своё.
Тут взгляд отца упал на пустую банку растворителя, и Миша заметил в них слабый огонёк надежды.
— Ты вот этим паркет тёр?
Миша судорожно кивнул.
— Это для чистки засоров в трубах. Сантехник вчера забыл, а растворитель в ведре лежит, — отец говорил тихо, видимо, боялся спугнуть возможное решение, внезапно залетевшее в их несчастливое гнездо.
Миша тут же бросился к ведру и выудил из него спасительную баночку уйат-спирита, который уже собирался нанести на занавеску, но, споткнувшись о взгляд отца, передумал.
— Не ссы, Мишань, лей, всё равно теперь в Париж ехать.
В Париже Миша мечтал побывать со студенчества, съесть на завтрак круассан, лениво прогуляться по вечернему Монмартру, покататься на каруселях Диснейленда, посетить Лувр.
С последним Миша не прогадал, именно туда, по словам отца, ему придется попасть в ближайшие двадцать четыре часа, чтобы восстановить причиненный ущерб.
— Как?! Я?! Сдирать занавески? В Лувре?
— Либо ты сдираешь занавески, либо с нас с тобой сдирают кожу и вешают на окна вместо них, третьего не дано, — замогильным голосом произнес отец.
Кожи Мише лишаться не хотелось, больно уж ему она нравилась, да и занавески из него выйдут некачественные, худые, перед людьми неудобно.
— Прости меня, пап, — вытер проступившую слезу парень. — Ну не хочу я ремонтами заниматься, не моё это, я на сцене хочу быть, — театрал оттёр паркет и стал собираться, попутно заказывая такси.
Отец всё это время молча смотрел на поникшего сына, будущего интернационального преступника, а когда пришла пора прощаться, вместо руки протянул сыну шпатель.
— Я постараюсь без жертв, — произнес осипшим от страха и слез голосом Миша.
— Да какие жертвы, иди, мой инструмент, будем домой собираться.
— А вот так. Мы здесь закончили.
— А как же занавески?! Лувр? Кожа?
— Это на другом объекте, я вчера его без тебя закончил.
— Так ты что же, специально меня разыграл?!
— А ты думал, в мать артистом пошёл? Хех, да чтоб ты знал, я в твоём возрасте Гамлета играл, Раскольникова, даже Анну Каренину пару раз пришлось, меня на все спектакли брали, но платили только обещаниями и театральной мебелью. Потому и пришлось в отделочники податься. Хотел и тебя образумить, да вижу, что без толку, принципиальный рукожоп вырос.
— На, — отец достал откуда-то из кармана увесистую пачку купюр.
— Это чё? — спросил шокированный откровениями родственника Миша.
— Моральная компенсация жертвам актерской игры. Шучу. То, что ты заработал на калымах за последние пять лет. Решил, что ты деньги на ерунду потратишь, вот и откладывал для тебя. Поезжай в столицу, покоряй большие сцены.
Фокусник
Илья был потомственным фокусником. В детстве отец часто показывал ему трюки с отрывающимся пальцем и доставал из колоды ту самую карту, которую Илья загадывал.
Когда мальчику исполнилось двенадцать, отец достиг пика творческого совершенствования, провернув трюк с исчезновением. Правда, получилось у отца только исчезнуть, а вот появиться обратно он так и не смог.
Сила отца была так велика, что вместе с ним исчезли все сбережения, а так же фамильное золото матери и тринадцать лет её жизни, обернувшиеся сединой в тридцать пять лет.
В школе Илья всем говорил, что отец его прорвал межпространственную оболочку и оказался по ту сторону реальности. Ребята в ответ дразнили мальчика, говоря, что его папка прорвал оболочку выпускницы мукомольного техникума, та показала ему свои булки и теперь он живет с ней, её родителями и маленьким колобком.
Илья как-то спросил у матери, правда ли это, на что та молча намазала мальчику масло на картофельную лепешку и сказала, что его отец был настоящим иллюзионистом, а в школе дети просто завидуют. После этих слов мать ушла к себе в комнату и не выходила до утра.
Фокусы у Ильи получались знатные. То монетку из уха вытащит, то ложку пальцами пополам согнет, то котенка из шляпы достанет. Девчонкам нравилось.
На первом курсе института Илья часто посещал студенческие вечера, которые проходили в общежитие. Там, под парАми дешевой водки и под звонкие аплодисменты он творил свою магию. Если раньше Илья при помощи фокусов доставал из шляп котят, то после очередного его выступления из Катьки с филологического через девять месяцев врач достал человеческую двойню.
После таких фокусов Илье пришлось взять Катьку в жены, потому как отец её работал при прокуратуре, и трюк с исчезновением грозил превратиться в трюк с возрастом. Тот, когда ты заходишь в зал суда молодым и перспективным парнем, а выходишь через пятнадцать лет больным и измученным, да ещё и со статьёй «насильник».
Погрузившись в отцовство, Илья подобрал работу, соответствующую своим навыкам. Страховая компания с радостью брала в штат фокусников, писателей-фантастов, художников и других творческих личностей, способных красиво втюхать и превратить обычное страхование авто в страхование жизни, квартиры и от похищения инопланетянами.
Жизнь стала скучна и предсказуема, как фокус с оторванным большим пальцем.
В один прекрасный день в дверях страховой компании появился потрепанного вида мужичок, который робко перетаптывался с ноги на ногу.
Он сел напротив Ильи и поведал ему о том, что недавно сгорела его квартира со всем имуществом. Он также плакался страховому агенту, что жена бросила его год назад, а сын не признает его отцовства и отказывается приютить в своём двухэтажном доме.
Илья делал вид, что слушает, а сам витал где-то в облаках, размышляя над тем, как превратить двухнедельный отдых в кругу семьи в затяжной поход на рыбалку.
Исповедовавшись, человек протянул Илье страховой бланк, на котором значилась кругленькая сумма страхования имущества.
Зевнув, Ильи схватил листок и поставил штамп с отказом, объяснив решение страховой тем, что пожар — понятие абстрактное и по новым правилам может проходить как способ декорирования помещения. У подобного вида ремонта даже название есть «Файер-тэк». Снизу он поставил подпись и аннулировал страховку, так как квартира больше не проходит по нормативам, заявленным изначально.
Мужчина жалостно лил слезы и взывал к совести Ильи, но тот настолько очерствел в своём кресле, что даже начал угрожать вызовом охранника, если мужчина немедленно не покинет офис.
Мужчина проклял Илью и сказал, что эта квартира должна была перейти по наследству его сыну, которого отец бросил в детстве по глупости, а теперь она уйдет за долги, возникшие после пожара.
Тут краем глаза Илья заметил фамилию на бланке. Мужчина был полным тезкой его отца, который сыграл в Копперфильда, покинув семью.
— Папа! Ты вернулся! С другой стороны реальности! — радостно завопил агент, напав на мужчину с поцелуями и объятиями.
От неожиданности мужчина врезал агенту по уху, и из него на пол вылетела монетка, звонко звякнув.
— Ну ты даешь, фокусник, — ухмыльнулся мужик.
Илья хотел было дать сдачи, но сдержался.
— Это же я, Илья, твой сын!
— Сынок! Я так скучал! — отец выкинул вперед руки и принял в объятия подросшего мальчугана.
Они поболтали о том о сём. Отец рассказал Илье про жизнь в «параллельной реальности» и о том, что подобные фокусы до добра не доводят, и всё в жизни возвращается бумерангом.
— А почему ты фокусником не стал? Это ведь твоя мечта! — спросил отец.
— Это всё в прошлом, — горько заявил сын, перекладывая бумажки на столе.
— Бывших фокусников не бывает!
Илья был так воодушевлен этой встречей, что с радостью переправил все бумаги, выплатив отцу двойную компенсацию, а после и вовсе предложил пожить у него, пока квартиру не восстановят.
Отец с радостью согласился и уже вечером сидел в окружении внуков, показывая фокус с большим пальцем.
Прошел месяц. Отец основательно обосновался на новом месте и чувствовал себя весьма вольготно, настырно требуя свой кусок за столом и занимая подолгу ванную комнату.
Катя упорно давила на мужа, уговаривая выпроводить засидевшегося гостя, но тот постоянно упирался, говоря, что отца не бросит и, вообще, им скоро квартира перепадет. Как обещал отец, сразу после ремонта они подпишут бумаги. На такие условия жена со скрипом согласилась и вскоре успокоилась.
Сам отец на вопрос сына, почему тот не ходит работу, отвечал, что сейчас как раз работает над новым проектом.
Прошел ещё месяц. Квартиру полностью восстановили, у отца даже осталась немалая сумма на руках. Он сказал сыну, что ему требуется две недели для оформления дарственной и исчез.
Спустя месяц Илья заявился в гости к отцу, но дверь ему почему-то открыла незнакомая пожилая женщина. Она сказала, что понятия не имеет, о чем речь и эту квартиру она приобрела совсем недавно.
Страховщик отказывался верить в то, что отец поступил недобросовестно и решил отыскать его контактные данные.
Откопав бланк, по которому он оформлял страховую компенсацию отцу, Илья попытался выйти на след исчезнувшего родственника. Чем больше Илья углублялся в поиски отца, тем яснее становился тот факт, что бумаги, как и вся эта история, были чистой фикцией.
Когда директор страховой вызвал его на ковер, всё встало на свои места.
— Ну и валенок ты, Илюша! — начал с какой-то печальной улыбкой директор.
— Это же известная схема. Квартира эта была куплена сразу после пожара за бесценок, а страховка оформлена в другом городе по точно такому-же адресу. Халявный ремонт плюс премия и квартира уходит в три раза дороже. Эх ты! А ещё фокусник! Учись!
Илья вышел из кабинета абсолютно разбитый. Он позвонил домой и попросил супругу проверить наличие золотых украшений, но уже заведомо знал, что всё это добро находится в «параллельной реальности». В его голове без конца повторялась фраза отца «бывших фокусников не бывает».
Деда Паша
— Здравствуйте, а деда Паша выйдет? — интересовался звонкий детский голос в домофонной трубке.
— Дети, оставьте вы его в покое, он уже старенький, у него ноги больные и… — Даша не успела договорить, так как трубку из её рук вырвал отец, от которого пахло пеной для бритья, крепкими сигаретами и чипсами.
— Васян, я сейчас мяч с балкона брошу, вы пока разделитесь, а я через пять минут буду.
Деда Паша повесил трубку и пошел на балкон, чтобы сбросить футбольный мяч.
— Пап, ну сколько можно? Тебе 70, а не 14, — причитала дочь, глядя на то, как старик натягивает гетры и меняет футболку с надписью «Iron Maiden» на футбольную форму Барселоны.
— Вот именно! Я старше этих сосунков, а значит, опытнее. Моя команда всегда побеждает!
— Ну почему ты просто не можешь сесть перед телевизором и смотреть передачи про здоровье и политику?
— Про здоровье это ты мужу своему посоветуй посмотреть, он с дивана уже третий день встать не может. Несмотря на то, что питается одними энергетиками и куриными крыльями. По всем законам физики он уже должен был взлететь!
— Я всё слышу! — раздался крик из зала.
— Хорошо хоть слышит, я как-то решил посмотреть с ним эту чушь, где все орут и выясняют, у кого санкции длиннее, так мне из Перми друг позвонил, попросил телевизор потише сделать.
— Ну ты хотя бы одень свой собачий пояс!
— Пацаны не поймут! Псом кличить будут!
— Так, я не поняла, это у тебя сигареты в гетрах?
— Не-е-е, это поролоновый амортизатор, чтобы ноги мячом не отбить.
Дед закатал гетры и наружу показался ряд сигаретных фильтров.
— Я же говорю, амортизатор.
— Ты что, от рака лёгких умереть хочешь?
— Да это не мои! Вадян с первого подъезда просил у себя подержать, а то его мамка гулять не выпустит!
— Нет, у меня от них волосы выпадают.
— А я о чем тебе говорю!
— Чтоб я тебя в нападении не видела! Стой на воротах!
— Что-то я не помню, чтобы Месси на воротах стоял! — показал дед на фамилию, написанную у него сзади на футболке.
— Да плевать мне, где твой Месси стоит, на его зарплату можно биопротезы поставить и все органы поменять, а на твою пенсию поменяешь только батарейки в тонометре и фильтр в чайнике.
Деда Паша фыркнул, а затем залез на стул и стал рыться в антресоли в поисках вратарских перчаток.
— И чтоб никаких кошек и собак домой не тащил! — строго сказала Даша и скрестила руки на груди.
— Между прочим, дворовые псы — самые преданные! — обиженно заявил деда Паша и принялся натягивать бутсы.
— У нас же есть Костик, почему ты с ним не гуляешь? — показала она на чихуахуа, дрожавшего на стуле и не знавшего, как оттуда спуститься.
— Чтоб его опять голуби утащили?!
Даша закатила глаза.
— И чтобы дома не позднее 10! — строго сказала дочь, расчехляя тот самый прибор для измерения давления.
— Так сейчас же лето! Каникулы!
— У тебя круглый год каникулы, ты что, забыл?
— Так это у меня, а у пацанов-то школа! С кем я буду потом в футбол гонять и на рыбалку ходить? А костры жечь? В 10 часов самое интересное начинается, мы шалаш за дорогой построили и в казаков-разбойников в сумерках — самое оно играть!
— Позвони своим ровесникам. Встреться с ними. На рыбалку сходите.
Дед махнул рукой, а вторую подал для измерения давления.
— С этими пердунами каши не сваришь! Они в своих «Одноклассниках» целыми днями ноют, как прекрасно было 200 лет назад и водку валидолом запивают. С таким на речку пойдешь — лопату брать придется.
Тут деда Паша словил подзатыльник за свой черный юмор и был выслан за дверь.
— Пап, давай там аккуратнее, я ведь волнуюсь!
— А ты, дочь, не волнуйся, состаришься рано. Я тебе, между прочим, год назад велосипед подарил, а ты его на балкон убрала.
— Ой, пап, не до велосипедов мне. Работа и…
— Да-да, не волк, знаю. Ладно, побежал я, а то там уже разводят, наверно…
Дочь смотрела на убегающего по лестнице старика и не могла поверить, что пять лет назад врачи дали ему срок два месяца. В её ушах до сих пор стоят его слова: «Пока с Кипеловым не спою, хрен вы меня похороните».
п.с. Фото из интернета, на авторство не претендую
Письмо
Татьяна проснулась рано, дети еще спали, она увидела что укрыта пледом,значит Сергей приехал, вскочила с кровати и остановилась. На стуле, рядом с кроватью сидел её любимый медведь, с пришитой пуговицей вместо глаза.
Подарок для папы
У моего друга Пашки, отца отправили на пенсию. Тот верой и правдой отпахал водителем на автобазе около 40 лет. Но теперь вот, он сел дома и отчаянно загрустил:
— Не нужон я вроде как, видишь.
Чтобы как-то занять себя, прикупил Сергей Иванович небольшой участок за городом, для выращивания картошки и всякой зелени. Хотя у него и самого был дом и свой огород. Но на участок он исправно выезжал каждое утро:
Это смогло хоть как-то отвлечь его от грустных мыслей. Но не надолго.
Несколько дней они провозились перед воротами, на выезде из двора Сергея Ивановича. Вешали датчики, тянули провода.
— Погоди пап, уйди! Подарок тебе будет.
И вот, наконец, настал день рождения. Сыновья торжественно стянули тряпку, прикрывающую участок стены перед воротами. На ней, довольно реалистично, было нарисовано окно с надписью «Диспетчер».
— Погоди пап, подъедь вон к той линии.
Отец завёл машину, сыновья уселись рядом. Через несколько секунд они подъехали к линии на дорожке. Над воротами зажёгся красный свет.
Как только он подбежал, на воротах зажёгся зелёный фонарь, и они автоматически открылись. Отец украдкой смахнул слёзы, и вернулся в машину:
— Вот. Вот это подарок! Спасибо ребята! И ведь голоса Петровны и Андрея Макаровича записали! Ну! Ни у кого таких сыновей нет! Спасибо!
— Ребят, заберите пульт. Я не поеду в рейс без путёвки!
Однажды Александр проснулся очень рано от неясного чувства, что вскоре что-то должно произойти. Это чувство не давало ему снова уснуть. Пришлось вставать. Выпив кофе и позавтракав, Александр решил отправиться на работу пешком. Проходя мимо детского дома Александр внезапно почувствовал на себе пристальный взгляд. Это чувство, когда на тебя кто-то пристально смотрит было ему хорошо знакомо по армейской службе. Остановившись и закурив, Александр стал как бы невзначай смотреть по сторонам. Источником пристального взгляда оказался маленький белобрысый мальчик, который смотрел на него, плакал и что-то кричал, колотя при этом ручками по окну. Почувствовав, как у него внезапно защипало в глазах, Александр дал себе слово прийти в этот детдом и узнать о мальчике.
Ваня не мог понять, почему его папка, которого он так долго ждал, посмотрел на него и ушёл. Ведь он видел, не мог не видеть, как он зовет его, кричит. Наверное, подумал мальчик, его срочно вызвали на службу. Он же военный. У них с этим строго. Немного успокоенный этой мыслью, мальчик заснул.
Оставшиеся до выходных дни Александр не находил себе покоя. Зовущий его мальчик не выходил у него из головы. И постепенно Александр утвердился в мысли усыновить этого мальчика. Дождавшись выходных и узнав всё насчёт усыновления, Александр поспешил в детдом.
В дверь кабинета директора детдома постучали.
Взгляду его предстал крепко сбитый мужчина, который выглядел немного взволнованно и я вно не знал с чего начать.
— Понимаете, тут такая история. В общем, несколько дней назад, проходи мимо вашего учреждения я почувствовал взгляд. Это был маленький белобрысый мальчик, который что-то кричал и смотрел на меня. Так вот, я хотел бы его усыновить.
— Так, так. Интересно. А на каком этаже и какое окно?
— На втором этаже и окно с самого края справа.
— Бывший. Сейчас я инструктор в СОБРе.
— Я почему спросил, Александр. Ваня с первого дня всем говорит, что его папа военный и обязательно его заберет.
— Воспитательницы говорили, что слышали как он отца звал, а потом затих.
— Меня он звал, Андрей Васильевич, меня.
— Ну что ж, пойдёмте, познакомлю вас с Ваней.
Мужчины вышли из кабинета и направились в нужную комнату.
Ванюша сидел на подоконнике и смотрел в окно. Он ждал, что снова появится тот военный. Но он всё не появлялся.
Мальчик повернулся и увидел рядом с директором Его. ПАПУ.
Спустя неделю со двора детского дома вышли двое. Мужчина и мальчик. Отец и сын. Мужчина нес большую спортивную сумку, другой рукой крепко держал мальчика за руку и внимательно его слушал. Мальчик подпрыгивая, что-то весело рассказывал. Впереди была целая жизнь.
